САРНОВ  ЛЮБОВЬ

          1937 г.

Мы, дети войны, ощутили ее через бомбежки, страх, голод и потерю родных. В 20-х числах июня 1941 год моя мама, Ободовская Рахиль Давидовна, вместе с тремя детьми – Евгенией, Филиппом и мною – вынуждена была эвакуироваться.

Мы попали в товарный вагон поезда, который отправлялся в Узбекистан. Все вагоны были битком набиты людьми. Фашисты стали нас бомбить. Вагоны горели, из двадцати вагонов сгорели тринадцать вместе с людьми. Слышны были стоны раненых и крики людей, успевших выбежать в поле подальше от насыпи. Мы случайно остались живыми. Мама, положив меня на землю, прикрыла своим телом. По рассказу моей старшей сестры Евгении, когда она подошла к матери, лежавшей на мне и укрывавшей меня от осколков бомб во время бомбежки, она не узнала мать: из черноволосой она превратилась полностью в седую женщину.

Когда мы прибыли в Андижан, маме пришлось работать на трех работах уборщичей, чтобы только как-то прокормить всех нас. Мы жили очень бедно , но дружно.

Мой отец –Ободовский Григорий Израилевич, 1904 года рождения, в начале войны был призван на фронт, и только в 1942 году мама получила извещение о том, что ее муж пал смертью храбрых под Бердянском. Вечная ему память!

После окончания войны мы узнали и о страшной судьбе моего двоюродного брата Гриншпуна Муни, которого немцы в 1943 году повесили на площади в Рыбнице с дощечкой на груди "комсомолец-иуда". Эта трагедия происходила на глазах у его дедушки и бабушки. В том же 1943 году бабушку Двойру и дедушку Давида Гриншпун вместе с 60 евреями сожгли заживо в сарае в Рыбнице. Их гибель – наша вечная боль, скорбь и горе!

В иерусалимском музее Яд ваШем представлены документы и о  моих родных, сгоревших в пожаре Холокоста.

Вот уже более 20 лет я живу в Израиле, в нашей замечательной стране. У меня преданный муж, прекрасные дети и замечательные внуки и правнук.

Я только прошу Б-га, чтобы был мир в Израиле – нашем родном доме, и также мир во всем мире, чтобы никто и нигде не испытывал ужасы войны, а были бы здоровы и счастливы.